агентом работающим, видимо под прикрытием. Этим агентом, была проститутка. Тулин и Кротов вызвали её в трактир и через неё передали необходимую информацию в жандармское управление. Вызванная, поклонница самой древней профессии, была весьма внешне приятна, можно даже сказать красива, вела себя дерзко, независимо и нагло. Настолько дерзко, что привела в замешательство скромного в отношениях с женщинами надзирателя Кротова. Помогла она им очень вовремя, если бы не она, неизвестно чем закончилось это дело. И остались бы они в живых или нет, тоже не известно. Когда Евграф, после этого розыскного дела, попытался узнать у генерала Муратова о её личности, то тот отвечать не стал, не объясняя причин.
«Что-то здесь не совсем срастается. Не может быть, что бы дочь Марфы-травницы и проститутка на службе у жандармского управления было одно и то же лицо. Хотя подобные случаи имеются», – думал сыщик.
Для получения информации и наблюдения за обществом, полиция и жандармские управления привлекали негласных агентов в большом количестве. Эти агенты были везде. В гостиницах, трактирах, на постоялых дворах и вокзалах, базарах и банках, в торговых рядах, местах проживания и работы проституток. В общем, везде, где есть возможность. Да и сами проститутки иногда поставляли информацию. Через этих агентов и добывалась информация о членах шаек своих и залётных. Кроме того, была налажена система доносов, справок от различных лиц, преследующих свой корыстный интерес. Сбор слухов через дворников и швейцаров также был весьма распространён. Но вскорости эти мысли, уступили место другим. Через четверть часа он добрался до нужного места. Хлебная площадь была вымощена серым булыжником. Народа бродило немного, видимо, торговля шла вяло, некоторые лавки были закрыты. Хотя, в хороший день здесь продавалось всё. Скобяные изделия, шторы, одежда, молоко и масло, сушёные и солёные грибы. Битая птица, мочёные яблоки, зерно, квашеная капуста и солёные огурцы. Картофель, хлеб и многое, многое другое. Где-то здесь должны были трудиться, опираясь на крючковатые палки-посохи, «горюны Святский и Хлебный» собирая на жалости народа милостыню. На входе имелась специальная лавка-ларёк, где обычно они и стояли. В ней торговали всякой недорогой едой, мятой картошкой с солёными огурцами, гороховым супом, кашами с маслом и без него, пирогами и пирожками, чаем и квасом. Всегда могли налить корчмы для приёма на месте и даже с собой на вынос. Обычно, возле этой лавки собрались мещане, мастеровые, крестьяне и всякие оборванцы. Осторожно, чтобы не нарваться на «Горюнов», сыщик купил пирожки и чай. После этого терпеливо стал ждать мальчишку, пробуя пирожки и делая вид, что он увлечён исключительно ими. Расположился он так, чтобы его не смогли увидеть знакомые нищие. Объясняться и разговаривать не хотелось. В этот раз это было излишним.
– Здорово, дядя! Что, уже выгнали из мессеров, теперь нищим-барабанщиком стал? – задал вопрос тихо подошедший, хитро улыбающийся паренёк в возрасте около пятнадцати лет.
– Здравствуй, Павел. Я смотрю, ты подрос. Только вот разговаривать по-человечески так и не научился, всё по фени разъясняешься.
– Да всему я обучен. Так просто, для веселья и прикрытия. Вы то, Евграф Михайлович, тоже не в выходном костюме стоите. По виду так босяк босяком. Рад вас видеть в добром здравии. Мне сегодня господин граф сказал, что вы в городе и моя помощь вам нужна. Завсегда готов помочь, – ответил парень.
– Спасибо, я рад встрече с тобой. Действительно, мне нужна твоя помощь. У головы города, Добрынина, украли коней. Сейчас я занимаюсь поиском конокрадов. Кажется, мне, что не Тульские они, а приезжие. Может быть, ты смог бы используя свои старые знакомства в среде извозчиков, узнать, не привозили ли они кого, кто разговаривал на незнакомом языке. Возможно их было человека три, а может и меньше. Одну фразу я тебе могу показать, – с этими словами сыщик передал Павлу, клочок бумаги на котором были написаны слова на непонятном языке.
– Посмотрим, может что-то и узнаю. Сделаем, Евграф Михайлович, в лучшем виде. Где вас найти?
– Давай сегодня часам к восьми на улицу Ушкинскую подъезжай, в начало улицы. Только если с кем-то меня увидишь – не подходи. Там встреча с одним человеком из артели нищих, что возле Всехсвятского кладбища обитают и промышляют.
– Знаю я эту артель, там Санька-солдат верховодит. С кем встреча будет из барабанщиков? – любопытно, уточнил Павел.
– С Васяткой, который с мнимым калекой побирается, а может ещё кого пришлют. Возможно, кто-то и со стороны наблюдать будет, поэтому постой в сторонке.
– Хорошо Евграф Михайлович, так и сделаю. Васятка парень хороший, надо его тоже к нам на завод устроить. Но это я без вас с ним поговорю. Смотрите, если что, я всех знаю, могу и выпытать чего. Правда, последнее время они со мной мало общаться стали, после того как я на оружейном стал служить, не доверяют, – с гордостью заявил паренёк.
– А что, ты в Туле теперь на постоянке служишь? – задал вопрос любопытный паренёк.
– Нет, случайно задержался. Так получилось, – ответил сыщик.
Проводив Павла, сыщик направился на Ушкинскую улицу. До встречи ещё было четыре часа, и он собирался прогуляться по этой улице, послушать о чём говорит народ, походить по мелочным лавкам, понаблюдать.
Глава 12 Неизвестные гости на постое
Улица была небольшой и располагалась на окраине города. Домов двадцать, не более. В начале неё имелась невзрачная мелочная лавка, представлявшая собой одноэтажный дом с вывеской «Бакалея», разделённый на две части. Видимо, в одной хозяева проживали, в другой вели незамысловатую торговлю. Недалеко от входа стояли три бабы, лузгая семечки, обмениваясь местными новостями. Евграф подошёл к компании сплетниц поближе, прислонился к углу лавки боком, вполоборота к ним, делая вид, что ожидает кого-то. Настороженно прислушался. Лиц местных бабёнок он не видел, зато хорошо слышал о чём шёл разговор. Говорили они громко, не смотря по сторонам и не обращая внимания на окружающих. Мещанские дамы были увлечены только собой и совместными разговорами. Евграф знал, что, послушав подобные беседы городских сплетниц, можно узнать многое. Главное не спугнуть говорящих. Постоянно кто-то входил в лавку и выходил из неё, поэтому проблем с нахождением рядом с компанией разговорчивых местных жительниц, не должно было быть.
– Знаешь, Меланья, голова наш, Николай Никитич, весь город хочет «финорями» осветить. Будет у нас светло и днём, и ночью. Как на Миллионной. Заживём припеваючи, как богатый люд. Ничем не хуже купцов и дворян. Первостатейный город будет! – сказала одна из них.
– Ну ты, Параска, и бестолочь, хоть и мещанская жена. Скажешь тоже. Не финорями, а фонарями. Неделю назад была я на Миллионной, семечками торговала, там даже ночью светло. Молодец голова, старается для публики, для городского люда. Хотя и себя не забывает, богатеет с каждым днём на нашем горбу. Однако страшно ночью без света, преступлений много в городе. Полиция бездействует, прока от неё никакого нет. Дармоеды, одним словом. Сам голова их и распустил, потакает во всём. Видимо, боится, что бы его воровские делишки не раскрутили. Слышали бабы, что на Подьяченской улице, что недалеко от Хлебной площади и Всехсвятского кладбища случилось? – уточнила Меланья.
– Я слышала, мне околоточный надзиратель рассказал, – ответила третья.
– И что ты, Наташка слышала? – опять уточнила Меланья.
– Слышала я, что революционеров там изловили. Четыре человека враз взяли, а многие сбежали. Хотели они на нашего начальника жандармского управления и голову города, Николая Никитича Добрынина, покушение устроить. Пальба была, взрывы, крови много, поубивали несколько человек, жуть, одним словом. Туда им и дорога, мешают жить честным людям, прости меня Господи, – ответила, перекрестившись Наташка.
– Эх и тупая ты Наташка. Брешешь ты и надзиратель твой брешет, креста на вас нет такие страсти придумывать. Врать горазды! Если бы там перестрелки были или покушение какое, тогда бы полиция на каждом углу города стояла, политических ловила. У нас полиция, подготовленная революционеров ловить. Там всего лишь мужичонку преподавателя зарезали из-за любви